ПРАВОВАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ПО УСТАВУ УГОЛОВНОГО
СУДОПРОИЗВОДСТВА 1864 ГОДА
Маслов А.В.
Доцент кафедры
уголовно-процессуального права, канд. юрид. наук,
Российский
государственный университет правосудия,
Центральный филиал
Россия, г. Воронеж
Шавин М.Ю.
Магистрант 2 курса,
Российский
государственный университет правосудия,
Центральный филиал
Россия, г. Воронеж
Аннотация. В статье рассматривается историографический аспект правовой
регламентации уголовного преследования. Авторы анализируют особенности уголовного
преследования по Уставу уголовного судопроизводства 1864 года и точки зрения,
бытующие в науке по этому вопросу.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство,
уголовное преследование, устав уголовного судопроизводства, историческая
ретроспектива уголовного преследования.
Именно с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 года [1]
(далее - Устав) неразрывно связываются наиболее значимые преобразования всей
системы уголовной юстиции. В Уставе были закреплены отдельные базовые для
состязательного уголовного процесса принципы. Например, презумпция
невиновности, сущность которого заключалась в положениях о том, что «Никто не
может быть наказан за преступления или проступки, подлежащие ведомству судебных
мест, не быв присужден к наказанию приговором надлежащего суда, вошедшим в
законную силу». А, также, ключевой принцип - осуществление правосудия только
судом, согласно которому: « Вся власть судебная, т.е. рассмотрение уголовных
дел, а также постановление приговоров, принадлежит судам без всякого участия
властей административных». Кроме того, закреплен принцип разделения
уголовно-процессуальных функций. От функции осуществления правосудия отделялась
функция обвинения заключающаяся в обнаружении преступлений и преследовании виновных
которая и возлагалась на прокуроров. Устав в значительной степени расширял
имеющиеся у обвиняемого права, основным из которых называл право на защиту.
Доказательственное право также претерпело существенные изменения. Устав
закрепил принципиально новый подход в оценке имеющихся доказательств. В
частности вводилось новое требование гласившее:
«Правила о силе наличных судебных доказательств должны служить
исключительно руководством при определении вины или невиновности подсудимых по
внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности всех обстоятельств,
установленных в ходе производства следствия и суда». Приведенные базовые
принципы уголовного судопроизводства предполагали, что обе стороны - обвинения
(частный обвинитель и прокурор) и защиты (сам подсудимый и его защитник) в
судебном заседании пользуются равными правами, а именно: заявлять отводы
приглашенным свидетелям, представлять новые доказательства, задавать вопросы в
ходе судебного следствия, опровергать доводы противной стороны ходатайствовать
о производстве любых следственно-судебных действий (ст.630). Иными словами,
законодатель совершенно отчетливо декларирует требования к процессуальной
фигуре государственного обвинителя, который наряду с осуществлением уголовного
преследования, при наличии достаточных к тому оснований, должен поддерживать
обвинение в суде. Однако, в случае обнаружения прокурором «оправдания
подсудимого уважительными, ему вменяется, не поддерживая обвинительного акта,
заявить о том суду по совести» (ст.740).
Достаточно интересны с точки зрения сущности обвинительной деятельности в
суде лексические конструкции, используемые
законодателем, который разграничивает два термина «уголовное
преследование», и «судебное преследование». Составители Устава используют
дефиницию «уголовное преследование» исключительно для регламентации порядка
прекращения или приостановления производства по делу. Так, например, статья 529
устанавливала: «судебная палата приступает к рассмотрению обвинительных актов
или представлений о прекращении или приостановлении уголовного преследования не
иначе как по письменным предложениям состоящего при ней прокурора». В то же
время статья 772 предусматривала: «освобожденный от суда без указания его вины
может просить, чтобы суд определил его виновность и то наказание, которому он
подлежал бы, если бы в деле не оказалось законной причины к прекращению
уголовного преследования». Термин же «судебное преследование» используется
совершенно по-другому. В результате проведенного анализа положений статей 1, 2,
16, 252, 249, 510-528, 543-834 Устава, можно без сомнения, сделать вывод о том,
что указанные положения обозначают деятельность должностных лиц на стороне
обвинения (судебных следователей и прокуроров), а также судебных органов,
направленную на раскрытие преступлений и признание виновными лиц, их
совершивших в судебном порядке.
Почти сразу после принятия Устава в стране отмечается невиданный по тем
временам, расцвет юридической мысли. В этот период появляется значительное
количество фундаментальных трудов ученых-процессуалистов как по проблемам
реализации функции уголовного преследования, так и по теории уголовного
процесса в целом. В частности, автор
одного из первых научных комментариев Устава А. Квачевский, разделяет уголовное
преследование на две формы: «частную и публичную, рассматривая первую как
уголовный иск, а вторую – как процессуальную деятельность органов прокуратуры,
включающую в себя возбуждение уголовного дела, наблюдение за производством
следствия, поддержание обвинения в суде» [2, с.218]. Автор охарактеризовал и
классифицировал уголовное преследование,
выделяя в предлагаемых формах,
как отрицательные, так положительные и моменты. Говоря о неоспоримых
преимуществах публичного обвинения А. Квачевский указывает на то, что «закон
получает надежную охрану, силу и непоколебимость, интерес общественный и
частный всегда находят опору в таком взыскателе нарушений их, который стоит
выше личных расчетов, боязни, вражды, владеет достаточными средствами
преследовать преступления и притом испытан в этой деятельности, приготовлен к
ней самою службой» [2, с.219]. По мнению А. Квачевского, отрицательная сторона
публичного уголовного преследования, заключается в том, что «должностное лицо
делается безграничным обладателем уголовного иска: от него зависит начать иск
или нет, он может оставить без преследования беззакония по своему произволу,
которым тем легче увлечься, чем выше его власть» [2, с.219].
В то же время, В.К. Случевский поддерживал озвученную позицию и, не
приводя самой дефиниции, рассматривал «уголовное преследование» в рамках так
называемого уголовного иска, разделяя его на две стадии, а именно: возбуждение
самого уголовного преследования и обличение перед судом виновного, акцентируя
внимание на том, что непосредственно на первоначальном этапе: «может и не обнаружиться еще личность
виновного, но в таком случае личность эта должна обнаружиться при дальнейшем
движении уголовного иска, иначе таковой не может разрешиться постановкой
приговора» [3, с.85].
В то же время, С.И. Викторский выделял отдельные условия, крайне
необходимые, по его мнению, для осуществления уголовного преследования, а
именно: «наличность состава преступления, наличность преступника (иначе − приостановка или даже прекращение
уголовного преследования) и наличность права наказания, т.е. отсутствие таких
обстоятельств, как помилование, давность и т.п. Если нет одного из этих
условий, то нет места для уголовного преследования» [4, с.113].
Н. М. Муравьев же отождествляя «уголовное преследование» с производством
по уголовному делу, настаивал на необходимости расширительного толкования этого
термина, полагая при этом, что обвинение это всего лишь часть уголовного
преследования, а именно: «только один из его моментов процессуально,
ограниченный судебным разбирательством» [4, с.117].
Чрезвычайно интересной, представляется позиция М.В. Духовского, который,
изучая формы и содержание уголовного преследования в положениях Устава, делает
некоторые выводы, способные обобщить научную дискуссию приведенную нами ранее.
Во-первых, деятельность уголовного суда может быть инициирована только
возбуждением уголовного преследования исключительно лицом, имеющим на это
законное право, и при соблюдении ряда установленных правил. Во-вторых, при
последующем движении уголовного дела, обвинение может поддерживаться
уполномоченным на «обличение» виновного перед судом компетентным органом.
В-третьих, при публичной форме уголовного преследования частные лица, да и
потерпевший могут обличать виновного в общих судах, только тогда, когда явятся
на суд в качестве гражданского истца. И
наконец, в-четвертых, уполномоченное должностное лицо обязано оценить «улики и
доказательства, служащие к установлению преступного деяния» как основания к возбуждению уголовного
преследования[5, с.129].
В тоже время, в рассматриваемый период в уголовном судопроизводстве,
отчетливо проявлялась надзорная функция в деятельности прокуроров. Продолжая
осуществлять руководство предварительным расследованием, а также формулируя
позицию обвинения путем составления обвинительного акта и поддерживая его
непосредственно в ходе судебного разбирательства, прокурор, тем не менее,
сохранял за собой и полномочия по судебному надзору, которые выражались в
возможности делать заключения в кассационной инстанции по существу дела (ст.920
Устава); в ходе рассмотрения дела в судах первой инстанции при необходимости,
прокурор мог привести заключения практически по всем вопросам, могущим
возникнуть в ходе судебного заседания (ст.169 Устава); присутствовал при
рассмотрении отдельных вопросов управления всей судебной деятельностью,
указывая председателю на замеченные в деятельности суда упущения (ст. 141
Устава). Такая позиция законодателя по отношению к определению процессуального
статуса прокурора обоснованно вызывала в среде ученых-процессуалистов справедливую
критику. Одной из самых примечательных, с этой точки зрения, представляется
точка зрения И.Я. Фойницкого, который отмечал, что: «основная задача
прокурорской власти состоит именно в том, чтобы обеспечить государственные
интересы уголовного преследования непосредственно перед судом. Природа этой
власти требовала ближайшего подчинения ей полицейской деятельности, как по
розыску преступных обстоятельств, так и по преследованию виновных лиц» [6, с.272].
Напрашивается вывод о том, что по Уставу 1864 года процессуальное
положение прокурора имело двойственный характер. С одной стороны на него
возлагалась обязанность по реализации функции уголовного преследования в
досудебном производстве, а также функция поддержания обвинения в судебных
стадиях уголовного судопроизводства от имени государства, при этом с другой
стороны - прокурор должен был осуществлять надзор за процессуальной
деятельностью и органов предварительного расследования, и суда.
Краткий анализ положений
Устава, а также их доктринального толкования позволяет утверждать, что в
рассматриваемый исторический период произошло формирование состязательной формы
уголовного судопроизводства, которая по своим сущностным характеристикам
существенно отличается и от частно-исковой, и от розыскной его форм. Уголовное преследование имеет ярко выраженный
публичный характер, осуществляется органами и должностными лицами,
представляющими государственную власть, что нивелирует доминирование частного
начала, опосредовавшего ранее свободу усмотрения заинтересованных лиц в
возбуждении и реализации обвинительной функции.
Список литературы
1.
Устав уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864
года // http://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/3137/ (Дата
обращения: 01.10.2017 г.).
2.Цит.
по: Ларин А.М. Уголовный процесс России: Лекции-очерки / А.М. Ларин, Э.Б.
Мельникова, В.И. Савицкий. М.:БЕК, 1997.
3.Случевский
В. Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство-судопроизводство. 4-е
изд., доп. и испр. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1913 // http://lawlibrary.ru/izdanie21262.html
(Дата обращения: 03.10.2017 г.).
4.Цит.
по: Хрестоматия по уголовному процессу России: Учебное пособие / Автор-сост.
Э.Ф. Куцова. М.: Городец, 1999.
5.Духовской М.В. Русский
уголовный процесс. М.: Тип. А. П. Поплавского, 1910 //
http://lawlibrary.ru/izdanie49633.html (Дата обращения: 03.10.2017 г.).
6.Фойницкий И.Я. Курс
уголовного судопроизводства. Т. 1. СПб.: Альфа, 1996.
Abstrakt: The article deals with the historiographical aspect of the legal regulation of criminal prosecution. The authors analyze the regulation of criminal prosecution under the Charter of Criminal Proceedings of 1864 and the views that exist in science on this issue.
Keywords: criminal proceedings, criminal prosecution, the charter of criminal proceedings, a historical retrospective of criminal prosecution.
Bibliography:
1. The Charter of Criminal Proceedings of November 20, 1864 //
http://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/3137/ (Date of circulation:
01.10.2017).
2.Chit. by: Larin A.M. The Criminal Process of Russia: Lectures-Essays /
А.М. Larin, E.B.
Melnikova, V.I. Savitsky. M.: BEK, 1997.
3. Sluchevsky V. Textbook of the Russian criminal process.
Sudostroystvo-legal proceedings. 4 th ed., Ext. and corrected. SPb .: Type.
M.M. Stasyulevich, 1913 // http://lawlibrary.ru/izdanie21262.html (Date of
circulation: 03.10.2017).
4.Chit. on: Reader on the criminal process in Russia: Textbook /
Author-comp. E.F. Kutsov. Moscow: Gorodets, 1999.
5.Dukhovskoy M.V. Russian criminal trial. M .: Type. APPoplavsky, 1910
// http://lawlibrary.ru/izdanie49633.html (Date of circulation: 03.10.2017).
6. Foynitsky I.Ya. The course of criminal justice. T. 1. SPb .: Alpha, 1996.
Шавин Максим Юрьевич
Магистрант Центрального филиала,
Российского государственного университета
правосудия (ЦФ ФГБОУВО),
shawinmaxim@yandex.ru
Маслов Александр Вячеславович
канд.юр.наук, доцент кафедры
Уголовно-процессуального права,
Российского государственного университета
правосудия (ЦФ ФГБОУВО),